— Мне надоел Тель-Авив. Я знаю в нем каждую улочку, каждый бульвар, каждый дом, каждое дерево… Давай съездим куда-то не денек!?
Утром после завтрака мой любимый сказал мне тепло одеться и чтобы через двадцать минут я была готова. Представляете мое удивление, когда стоя у двери он, перед тем как выходить из квартиры, завязал мне глаза и сказал:
— Я хочу тебе кое-что показать. Только сегодня твоими глазами будут не глаза. Сегодня твоими глазами будут твои уши, руки, ноги, нос и я.
Он, держа меня за руку, помог сесть в машину, пристегнул меня, сел сам, поставил моих любимых «Nouvelle Vague» и мы поехали. Ехали где-то час.
Потом был звук как у мамы в животе, а в моих руках сахар. Любимый сказал: «Мы у моря, а в руках у тебя песок».
Потом были крики, но не злые крики, а добрые. Я ела апельсины, потом виноград, сыр после, потом восточные сладости. В ушах было весело, на языке вкусно, в животе тепло. Любимый сказал: «Мы на рынке. А перед нами пожилой, бородатый, красивый араб».
Потом были Арик Айнштейн, Beatles, Эдит Пиаф, а я на диване сидела. Любимый сказал: » Мы в магазине пластинок».
Потом собаки гавкали, и гладили меня своими хвостами, и трогали мокрыми носами. Любимый сказал: «Мы в парке»…
Мы бродили по городу N, я держала его за руку, а он мне рассказывал: «На скамейке пара целуется. В кафе пожилой мужчина молоко пьет. Ребенок лег на землю и смотрит в небо. Полная женщина на шпагат села. Взрослый мужчина дал своей дочери разрисовать свое лицо…».
— Что скажешь? Как тебе этот город? — спросил он.
— Я бы хотела в нем жить. Давай переедем в этот город!? — ответила я.
— Давай. — сказал он и развязал мне глаза.
Мы стояли на площади Абима, в центре Тель-Авива, в пяти минутах ходьбы от нашей квартиры.
